Животворящее Евангелие Суслово-Исусово

Иван Тимофеевич СусловИван Тимофеевич Суслов

Славен, славен архетип христа народного,
бессмертного и добротного
Иван Тимофеевича Суслова,
христа русского!

Оцепи, Бог воинств, центральную площадь.
Не дай жандармам осквернить мироточивые мощи.

Чаша выносится и умножается на сто сорок четыре.
Предскажи, старец, судьбу на Евфросиньюшкиной псалтыри.

Настави народ на путь светильничий, Иоанне Тимофеевиче.
Запустение веры – печальное зрелище.

…И был я восхищен в Мистическую библиотеку Царя Небесного. И была мне открыта в жемчугах и золотом обрамлении Книга Помазанников – история и премудрость христов и богородиц, сходивших в мир. Постоянно обновляется Неподъятная Книга (поднять ее не может рука человеческая). Именам помазанников и помазанниц несть в ней числа!

Книга Помазанников гласит: непорочное зачатие совершается на Голгофе. В час запредельного страдания Прото-Христа, Царя помазанников, каждая последняя капля стала белой пыльцой непорочного зачатия. ‘Несть числа кругам’ – вещал Данила Филиппов. Несть числа христам! Сколько последних капель стекло в чашу Непорочного Зачатия? 50 тысяч? – 50 тысяч христов придет в мир!

В чем смысл голгофы Христа, Николая II и Александры Федоровны Романовых? Распутина и Белибаста, Жака де Моле и матушки Евфросинии? Голгофы отца Иоанна, смертельно отравленного за прославление Второй Соловецкой и чудом оставшегося в живых?

На Голгофе совершается не смерть и не воскресение. Тайна Голгофы – умножение Христа.

Обязательно схождение христов,
ибо ими мир держится.
А зиждет Державу мира Богородица
Миродержица.

Избранница христова, Духа невеста
обретает священное правопреемство.

Наступает период, когда вся земля готова идти за златоустом. Но ополчается мировое зло в лице жрецов-сакрификадоров, палачей и извергов, воров и ночных убийц, чье назначение – закалать святых и выдавать собственное вопиющее зло за добро. Помазанник понимает: его миссии грозит крах. Его убьют. Сотрется память о подвигах и чудесах им творимых, о теофаниях и прославлении в нем божества. Ничего не останется от основанной им школы. И тогда водимый свыше первопроходец, добрый пастырь, говорящий в пустыне для узкого круга учеников, эммануэль, сошедший на землю бог решает… взойти на Голгофу.

Одигитрия-Премудрость ведет его на страшную Гору Черепов. Вокруг тьма, жуткие вихри, демоны кружащие, вой, вопли… Все мироздание приходит в движение. Помазанник претерпевает наивысший крест страстного, и Премудрость благодарит его не дарами, не изданными книгами, не всемирной славой – умножением его самого!

Что это? Голгофа.
Страстно́е Сына бога нашего Саваофа.

Добрых миров доброго пастыря,
невидимо распятого.

Из последней капли мирро
рождается божество.

С византийского крещения в Х веке началась Вторая Голгофа. Массовая бойня, 9 миллионов обезглавленных, убитых, утопленных – крещение от ‘Красного солнышка’.

Ах, как людей божиих, избитых от разбойника кровавого солнышка
Вовки Малха,
жалко.
Владимирово крещение обернулось мором.
Исклевал нетленный посев черный ворон.

XVI век. Подвергнуто геноциду старчество. Нила Сорского и старцев-нестяжателей, заволжских скитян побеждает первый инквизитор земли русской Иосиф Волоколамский – изувер, ученик ‘страшного старца’ Пафнутия Боровского.

Четыре второголгофских фрагмента в истории нашего отечества: крещение (море крови), иосифлянство, никонианство, сергианство (Соловки). Парадокс духовной истории в том, что гонения на помазанника, неизбежные от ехидн, обращаются его славой и умножением. Хотят уничтожить христа, чтобы не осталось следа, а тот – умножается по числу последних капель, им источенных!

Сын Исуса из Нисы

Светлый ангел развернул книгу с закладкой на главе ‘Русские христы’. Прочел я страницу – и потекли умиленные слезы, и внутренняя вострепетало в превосхищенном восторге. Страница, прочтенная мною, называлась ‘Русский христос Иван Тимофеевич Суслов’.

Ай да русский христос
Иван Тимофеевич Суслов!
Не двойник, не аватар, а оригинал Исусов.

Иоанн Муромцев (его подлинное имя) родился в начале XVII века под городом Муромом Владимирской губернии в селе Арефино от народной богородицы, старицы Арины Нестеровны. Христоверчество тогда только начиналось и с восторгом принималось народом.

Арина Нестеровна родила Иоанна в 100 лет – непорочно. Взрастила как богомладенца. Столько притч да сказаний знала. Духом Святым была полна. В такой чистоте и святости воспитала Иоанна, что иным и не снилось, разве Серафима Саровского подобным образом воспитала матушка-староверка. Был у Вани Муромцева и учитель, местный старец Минай (= Минне).

Как исполнилось Ванюше два года, показала Арина Нестеровна ему Голубиную книгу – Соловьиногорское Евангелие. Подобные книги преследовались, за них сжигали живьем – и вновь проявлялись и обновлялись! Дух Святой их надиктовывал не уставая. И Книга Помазанников надиктовывалась.

С детства Ванечка был на удивление мудр умом, чист сердцем. Что ни слово – афоризм. Народ его боготворил, внимая божественным речам. Водили хороводы вокруг отрока. ‘Не родился еще на земле русской старец подобной мудрости! Ну мыслитель, ну философ! Ну христос-богомладенец, наш единоверец!’

Когда Ивану Тимофеевичу исполнилось 33 года, наступило его время. Призвал Иоанна к себе великий Данила Филиппов, саваоф-чудотворец, обожаемый народом. Смерть его не брала. Не имели над ним власти ни страх, ни хула, ни плетка, ни плаха, ни огонь, ни вода.

Иоанн как на крыльях прилетел к старцу. Израиль русского саваофа помещался под Костромой в небольшой деревушке Старое. Здесь и состоялась беседа. Три дня сидели за столом и восхищались в горние миры. В конце третьего дня Данила вручил Иоанну жезл, плащаницу, крест шестокрылый, чашу и камень домостроительный. Провозгласил преемником. Звал его ‘сын Исуса из Нисы’ (столица Парфии), а услышали ‘Суслов’.

Данила Филиппович передал духовному сыну старческую благодать, масла, киннамон (напиток богов). Помазал на Царство Божие, после чего на Ивана Тимофеевича сошел Дух Всеблагой, и стал творить чудеса. Окружающие диву давались: не Иоанн ли Предтеча вселился в него? Бесстрашно обличал развратные церковные нравы и ветхозаветного божка. Требовал отречения христовой церкви от Иеговы.

Преемство передается таинственно по обожанию учеников учителя и признанием учителем наследника в ученике. Оптинские старцы наследовали духовность Паисия Величковского, а тот был учеником Капитона и Данилы Филиппова.

Странничал Иван Тимофеевич, исцелял
да юродствовал,
к фарисейским капищам ноль эмоции.

Плыла барка Иоаннова
по безбрежному морю
с Курил во Францию, из Штатов – в Эстонию.

В России обратил боярина и боярыню
Морозову,
впечатлил Василия Васильевича Розанова.

Скрижаль божественной Премудрости

Для описания лика Ивана Тимофеевича не нахожу слов. Помазанник христов. Русые волосы, светло-голубые глаза и несказанная теплота в них. Заглянул – и поплыл по морю исусово-сусловской премудрости.

Иван Тимофеевич отличался богатырским нравом и исключительно нежным рыцарским сердцем. Чад своих (Варлаама и Алексея Трофимова) называл ласково: сыночки мои верные. В столетнем возрасте вознесся на небеса. Прошел три голгофы (!), победил дракона. После показывал последователям запястья. Трижды вбивали гвоздь в одно и то же место!.. Передать страдания, испытанные русским христом, невозможно словами… Свидетель тотчас начинал рыдать и целовал ранки без устали. Из них истекало мирро.

Народ его обожал. Кто давал убежище, кто предупреждал об опасности. Повсюду Суслов творил чудеса: исцелял, открывал тайны, пророчествовал, читал судьбы и уделы…

Люди исцелялись от одного его взгляда. Посмотрит Иоанн любящим взором в глаза больного, задаст несколько вопросов о его состоянии, о жизни, детях… Дотронется – и болезнь мгновенно исчезает. Одно прикосновение руки поднимало душу из темных сфер, болот, пропастей, черных потусторонних дыр.

Его лик сиял неземным светом еще со времен омовения в белой крещенской богородичной купели. Казалось, состоит из другого состава. Ходил не в холщовой рубашке навыпуск, не в плаще – во христовой плащанице. И ликом – вылитый Христос.

Ни малейшего страха на лице. Первое о нем впечатление – победитель. Не боялся ни пыток, ни казни, ни смерти – царь земной и небесный. Взять его голыми руками и победить было невозможно, хотя бы целая армия или воинство вражие ополчились против. Сопровождали его сонмы ангелов в образе странных детишек: кто с галстучком, кто в очках, кто с крылышками… Нежные, с виду смиренненькие, но когда речь шла о защите их подопечного – отличались необыкновенной силой.

Ростом был под два метра и сложен дивно. Народ не мог наглядеться на Ивана Тимофеевича. Носили его на руках. Воистину Христос, сошедший на землю!

Речь была столь музыкальна, метафорична и богата – невозможно не заслушаться. У Ивана Тимофеевича была целая команда писцов. Записывали с восторгом каждое слово, слагали стихи и перекладывали на музыку. В следующей за ним толпе почитателей попадались музыканты: его слова озвучивали ангельские хоры.

Многие были готовы заложить свое имущество и ехать за тридевять земель только для того, чтобы увидеть Иоанна на несколько минут, насладиться сиянием божества, дивным голосом неземной премудрости. Потрясенный народ всплескивал руками: ‘Царица Небесная сотворила невозможное! Помазанник такой высоты приходит на землю один раз в несколько тысяч лет… Русский Христос, наш родной, архетипический Данила Филиппов, сын Саваофа, небесного Царя’.

Лучшие монастырские богомазы писали с Ивана Тимофеевича иконы. Часто по памяти, бегло взглянув на него во время посещения монастыря. И выходил Христос не привычный деревянный – русский.

Ходил не в одном – в десятках световых тел! Облако Неизреченной Доброты окружало старца. Казалось, ничто не могло его омрачить: ни спекулятивный вопрос, ни враждебный взгляд, ни пущенная в сердце вражья стрела, ни избиения, ни угрозы ареста, каторги, смерти… С виду обычный ладный русский добрый молодец и в то же время – неземной. Такие во плоти сходят с неба, исполняют свою миссию и в должный час восхищаются в мир горний. Бывало устремит взор вдаль, словно читает по Святодуховской Скрижали, ему одному ведомой… Воистину скрижаль божественной Премудрости.

Часто видели, как добрый батюшка Данила Саваоф сходил с небес и восхищал его к своему горнему престолу. Совещались о чем-то. И возвращался Иоанн как ни в чем не бывало на прежнее место.

Иван Тимофеевич читал Плотина, Ямвлиха и хорошо был знаком с орфизмом, пифагорейством, платонизмом и неоплатонизмом. Учил:

Божество, Отец – солнечная сущность, усия (греч.), которая распыляется по земле и проявляется в детях. Мужчине велено стать христом, а женщине – богородицей. Для чего очиститься от всякой нечистоты, вести праведную жизнь, поститься и стать нравственно совершенным.

Его учение било по заведенному обряду и вызывало звериную ярость у дракона. Римо-византийщина считает, что человеку при жизни невозможно стать святым, а христоверы призывают стать христом!!!

Скрижали Святого Духа – живые, архетипические. Запечатленное на них слово, некогда изреченное, чудодейственно открывается другому: спустя год, десять, тысячу лет. Самый верный способ оставить по себе добрую память – попасть в дивную Божественную Скрижаль. Русским христам – александрам ивановичам шиловым, василиям семеновичам лубковым, порфириям катасоновым и Ивану Тимофеевичу Суслову – уделялось по целой главе в этом нескончаемом Золотом Фолианте.

В народе ходили слухи: Иоанн-светильник пользуется особыми ключами, точно читает по Небесной Книге – с такой легкостью находит пречудные слова. За афоризмами Иоанна охотились. Запоминали, передавали с трепетом из уст в уста. Составили Животворящее Евангелие Суслово-Исусово. Если бы получил к нему доступ наш великий русский старец-саваоф Лев Николаевич Толстой, подавляющее большинство приводимых им цитат из великих мудрецов и праведников состояло бы из мыслей Ивана Тимофеевича. Ему позавидовали бы Джалаладдин Руми, Омар Хайям и Адалло.

Народ в простоте говорил: ‘Не один к одному, а больше Христа иерусалимского! Того мы не знали, не видели – только на иконке да в фарисейском толковании. Поди знай, каким был в реальности. Сколько ни кричи к нему – не придет на помощь. Да еще его именем сжигали целые селения. А наш Христос – всамделишный, истинный! Блаженное брашно причастное, сусло сладчайшее. Иудейского превосходит по всем статьям. Честь и слава ему в воздухах земли русской! Воздавайте нашему русскому Христу поклонение, пойте ему гимны!’ Такая весть струилась среди русского народа.

Люди дивились – повторяется евангельская история. Но не в мертвом бурсовском ключе, а животворяще! О Ие-рус-алим – русский град божий! Скольких христов оклеветали, замучили, распяли, обокрали. Вроде бы память о них стерли, а на Скрижалях Света записано каждое изреченное ими слово…

Христоверчества тогда еще не было как такового – с ночными радениями и кормчими обоего пола, христами и богородицами. Русские христы именовали себя ‘наша вера российская архетипическая’, ‘оливковая ветвь’, ‘новый Иерусалим’, ‘народ божий избранный’, ‘род светильничий, бессмертный и непобедимый’. Волхвы волхвовали, мудрецы мудрствовали, старцы старчествовали, целители исцеляли, музыканты окормляли народ дивными песнопениями да танцами. Как войдут в ритм русской карусели – так и не могут выйти, точно на небеса восхищаются. В другом теле выходили из танца, духом святым просвещенные.

Западные летописцы, во множестве съезжавшиеся в Россию посмотреть на русских христов, называли окружение Ивана Тимофеевича национальными славянскими миннезингерами и менестрелями. Брались за перо, да ничего не выходило, кроме блеклых записей.

Придворные борзописцы изображали их придурочными кривляющимися шутами-скоморохами: кто на босу ногу, в широких запорожских шароварах, кто с волчьей или драконьей маской на голове. Приплясывают да подыгрывают на музыкальных инструментах… А были они великими мудрецами, тайнами великими владели и весть несли – никакими словами не описать.

Процвела на Руси новая соловьиногорская ветвь. Ходили за Иваном Тимофеичем двенадцать апостолов и Елевферия, таинственная богородица.

О таинство таинств, мистерия мистерий!
Русскому трижды христу
Ивану Тимофеичу Суслову
придана богородица красна девица
матушка Елевферия
из стольного Китеж-града и Миротвери.

Была Елевферия красавицей писаной, глаз не отвести. Сватались к ней добры молодцы, купцы да аристократы. Всех отвергла – приняла в непорочные женихи Иоанна Тимофеича Суслова-Муромцева. Осталась девой вечной, таинницей многоскорбной, целительницей. Чтобы не было соблазна для неочищенных, постоянно носила темный платочек, скрывающий лик. Великий почет оказывали ей в народе.

Елевферия в переводе с греческого – ‘свобода’, или ‘свободная от адаптационной перелепки и порядка мира сего’. Рядом с Иоанном Первопроходцем – Елевферия Первоподвижница: папа и мама второголгофские.

Перехожесть из земной жизни в вечную

Не только Иван Тимофеевич Суслов просвещен Духом Святым, но и русские бояны, кобзари-сказители владели мудрой народной грамотой, которой не счесть веков. Шумною гурьбою от 60 до 100 мудрецов-певцов ходили по городам. Один из христоверских летописцев свидетельствовал: песнопения их были священнодействиями. Народ считал за честь, если постучатся в дом: с ними приходили благоденствие и Бог живой.

Сами себя песнопевцы величали каликами перехожими, живым Белым Кораблем. Перехожесть из земной жизни в вечную: ‘Кто на нашу барку белую сядет, смерти не познает. Отнесет его в Царство Небесное’.

Переходили из селения в селение, подолгу не задерживаясь и ни к чему не привязываясь, чтобы враг не мог засечь. На небеса восходили и с небес сходили: перемещались не только по горизонтали земной, но и по вертикали небесной. Много смыслов вкладывается в слово ‘перехожие’!

– Да у тебя, батенька, жилище-то земное есть? Не устаешь ли? Приходи ко мне на чаек с медком. Поговорим о том о сем, и дом мой благословишь.

– Что ты, матушка, какое жилище? Мне проще струну настроить, чем дом построить… Мы храним традицию Духа Свята, бережем святодуховскую Книгу Голубиную, из нее черпаем премудрость. И наши слова запечатляются не в земных писаниях, а в небесных. Прочтут их наши добрые потомки-наследники, а когда – бог весть. Быть может завтра или через тысячу лет. Но прочтут несомненно…

Ничем не напоминали перехожие чашечники прихожан. Нужно не приходить (прихожане) десятилетиями на одно и то же место, в одну и ту же церковь, служить одну и ту же тысячелетней давности отжившую век свой литургию, а переходить – из сферы в сферу, из дома в дом, от неба к небу, став земными небожителями.

Слова – последнее средство для проповеди. Важен свидетельский образ. Надлежит достичь такой высоты святости и доброты, чтобы у окружающих даже помыслов не было о насилии. Безусловная благодать на подвижнике-калике. Сколькие преступники были готовы избить бояна-сказителя до полусмерти, разорвать на части, изрезать как жертвенное животное – и ничего не могли сделать. Руки отнимались, ножи падали на землю… Обессиленный разбойник бросался в ноги к старцу, каялся, рыдал и обращался! Подобных случаев были тысячи.

От волхвов русских, христов народных, добрых пастырей и калик перехожих шла святодуховская благодать гонимых. Один проповедник был краше другого. И имена имели добрые: иные привычные, а иные неземные. Народ принимал с радостью: ‘Имя-то какое созвучное! Сколько глубокого смысла вложено в него! Само за себя говорит’.

Любимой темой проповедей святых странников была доброта. Да ее никакими словами не выразить… Тотчас в хороводный танец пускались, и разливалась неземная доброта от сердца к сердцу. Народ буквально млел от восторга.

Быт тяжелый был, а люди – добрые. Утешались народными обрядами, танцами, песнями, каруселями. Несли как предание светлый взгляд на ближнего. Семья-то большая… Родители снисходительно относились к слабостям детей, а дети свято почитали родителей. И полагалось подобающим образом относиться к другим.

Первая семья – ближайшая: матушка, батюшка, муж, жена да дети с внуками, правнуками. Вторая семья – род. Третья – деревня. Четвертая – городская округа. А пятая – вся земля. Изволь всех людей, населяющих землю, полагать братьями и хороводить с ними в знак полюбовного и мирного отношения.

Во время хоровода с такой любовью заглядывали в сердце друг другу! Какая может быть война между хороводящими, между взявшимися за руки братьями и сестрами? Какие кривотолки, какая нечистая сила и темная мысль? Ничто злое не может прокрасться в среду хороводящих и распевающих славные мирные песни.

Бывало возьмутся за руки до тысячи человек и составят великий круг – на небеса относятся! Темные страсти, нечистые мысли исчезают. От сердца к сердцу передается благая весть: живи любовью, освобождайся от темных страстей и преступных помыслов. Служи другим бескорыстно, и тебе будут служить. И станешь счастливым.

Начинали хоровод в одном настроении, а заканчивали в ином – возвышенном, неземном. Выходили из времени. Один хоровод давал больше, чем 15-летнее стояние в храме.

Ходили за Иваном Тимофеевичем не кликуши бесноватые да юродивые, а народ святой божий, посвященный им в великие тайны. Купеческого рода, бояре, настоятели монастырей, чуть ли не губернаторы… Отсвет сусловской благодати был запечатлен на их лицах. Если бы не помешал Никон, русский аналог первосвященника Кайафы – обратил бы помазанник самого царя, и пошел бы за ним мир безоговорочно. Но сатана посылает своих цепных псов с гнилыми зубами, способными только скрежетать от ярости, с бациллами лжи и задних мыслей под черепной коробкой да с дурным запашком изо рта…

Народ нуждается в помазанниках как в хлебе насущном

После того как старцы и скоморохи были внешне уничтожены, странничество сменилось радением в помещениях. Калики стали именовать себя христоверами. Ветвь Оливковая, людей добрых, лишенных зла и варварства, преследуемая официальными клерикалами и карательными отрядами.

Публичные казни отменили: народ не приходил, сочувствуя жертвам, а не палачам в монашеских одеждах с византийскими иконами и черными хоругвями.

Придя в селение, странники молились – и Дух Путеводитель указывал им дом, где живут люди добрые и чистые, зла не познавшие. Входили, освящали, оставляли благое Облако Премудрости, преподносили благословение на многая лета и счастливую жизнь и шли дальше. И всё-то удавалось по их благословению (русский консоламентум). Купина присутствия божества на них была столь велика, что избранники говорили с трепетом: ‘Дух Святой посетил! Христос народный в нашем жилище поселился!’ И преосенялись духом.

Христоверы отрицали иудейскую историю и библию как чужеродные. Любили рассказывать об Андрее и Иоанне, благословленных Царицей Соловьиногорской, нашей русской Бел-богиней, православной Успенской Богородицей.

Царица Небесная из диалогов со Христом в белых одеждах (не иерусалимским, а соловьиногорским), постигла свою новую миссию: передавать духа Христова и порождать христов в учениках.

Голгофа не ‘обнулила’ – умножила Христа! Перед отправлением на Святую Русь Богоматерь благословила Иоанна и Андрея: ‘В Иерусалиме апостольствовали. На Соловьиной горе облеклись в ризы огненные. Святую Русь посетите как христы. Народ пойдет за вами, как шли иудеи за нашим Христом Миннеликом во дни его благовестия в Иерусалиме’.

Помазанники спасут мир! Народ нуждается в них как в хлебе насущном. Хотят слышать слово о Добром Боге из первых уст. Дьявол всегда проигрывает сражение против помазанников, какие бы козни ни творил, даже если предаст лютой казни, как Христа. Чем больше злобы проявляет – тем больше посрамляется.

По учению христоверских кормчих существуют разные степени благодати: апостольская, учительская, священническая, проповедническая, странническая. А есть – помазанническая. Преподнести ее может только сама Царица Небесная, вершина премудрости. Архетипическое помазанническое древо держится не только подвижниками или апостолами, но и христами.

Патриархи смертельно боялись упоминания Соловьиной горы. Не случайно о ней не осталось памяти. Солнечный престол священнотеогамии, великая гора Брачного Чертога Богосупружества, преподносила другое учение о Боге и о человеке, на корню разрушая иосифлянско-никоновскую версию.

Ключ к расцвету подлинного православия

Иван Тимофеевич дважды посетил Соловьиную гору. На первое паломничество понадобилось почти полгода. Второе совершил по воздухам за несколько дней. Являлась ему Божия Матерь неоднократно, как и Серафиму Саровскому. Одной ветви были…

Прежде чем пойти на Соловьиную гору, Иоанн посетил древнего докрещенского старца-бога. (Позднее избегал называть его имя в беседах, называл русским Духом Святым Утешителем.) После недолгой беседы старец благословил его и дал напутствие: ‘На Соловьиной горе Царица Небесная в полноте откроет тебе истинную духовность для спасения мира’.

Наивысшее посвящение Иван Тимофеевич получил не в селе Старом от русского саваофа Данилы Филиппова, а на Соловьиной горе, непосредственно от Царицы Небесной и Христа – Невесты и Жениха Брачного чертога. Здесь же ему вручили таинственные предметы: жезлы, камни, чаши, омофоры, книги и прочие атрибуты, необходимые для благой вести. Так и должно: первая наставница помазанника – небесная, Всецарица Богородица; второй наставник – исполненный духом старец.

На Соловьиной горе Иван Тимофеевич родился христом от Богородицы. Был щедро наделен дарами Святого Духа. И в Россию вернулся новым Христом в белых одеждах. Когда посетил своего духовного наставника, тот с восторгом выслушал, воздал должное ученику и сказал: ‘Теперь могу уйти спокойно. Великой премудростью ты исполнился и чести сподобился – бесед с самой Царицей Небесной… И как же так спустя тысячелетие Божия Матерь на Соловьиной горе живая?’

‘Уж не знаю, – лучезарно улыбаясь, отвечал старцу Иван Тимофеевич. – Боги вне времени, и место пребывания для них несущественно. Сегодня на Соловьиной горе, а завтра на Святую Русь пожалуют’.

Иван Тимофеевич Суслов на Соловьиной горе был особо просвещен Царицей Небесной. Любимая тема для бесед с окружающим его народом – прекрасноликая Дама в Белом. Иван описывал ее голос, лик. Пересказывал ее повествования о великих превечных тайнах, жизни в других мирах. Только Божия Матерь могла в полноте обличить козни мирового фарисейства, иеговистской муштры и твердолобого ритуала.

Под впечатлением бесед с Богородицей, Иван Тимофеевич делал записи. ‘Соловьиногорский евангелион’ распространялся среди русского народа и особенно почитался в монастырях, как богородичное евангелие, не имеющее цены, ключ к расцвету подлинного православия.

Игумены охотились за ним. Архиереи люто возненавидели за него Ивана Тимофеевича и с еще большей агрессивностью требовали смертельной расправы.

По чудотворству подвигов Иван Суслов больше Христа иерусалимского. По премудрости иерусалимский превосходит Ивана Тимофеевича. Благодать многоразлична, и даров великое множество.


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

   
1000

Нажимая кнопку "Отправить комментарий", я подтверждаю, что ознакомлен и согласен с политикой конфиденциальности этого сайта