Первые города-сады строили христы-некрасовцы. На Руси ходила легенда о городе-саде под названием Игнатов-град в честь Игнатия Некрасова. Люди жили на берегу большого озера. Город круглый, в кольце белокаменных построек. Пять церквей. Четверо ворот в городских стенах на четыре стороны света. Ворота закрыты, только восточные днем открываются. Не по образу ли Богородицы Песни песней: ‘Запертый сад – сестра моя невеста, вертоград затворенный’?
Живут зажиточно, у каждого каменный дом с садом. На лугах пасутся стада. Одеты в шелка. Хороводят, поют, радуются. Мужчины – рыцари, женщины – раскрасавицы. В золотых монистах, в руках четки-лестовки янтарные.
В Игнатов-град ходили как на поклон величайшей святыне. Попы восставали, но в который раз побеждало народное православие. Икона Богородицы сияла над городом и враги не могли подступиться. Сравнивали Игнатов-град с Беловодьем: не было доступа чужакам. Круглосуточно бдели стражи, не пропускали ни одного недостойного, и еще стояла стража небесная.
Как многие архитекторы стали использовать идею города-сада в своих проектах, так и духовность христоверов постепенно завоюет человечество – как прообраз духовности будущего, сумевшей счастливо миновать зубы дракона.
Гетерархическое братство
Деревня – древняя, из древнейших времен. До того, как порче подверглось Древо. Деревня – древо. Архетипическое. Корни его (архетип) бессмертны. Ствол от земли до неба взметается – жизнь человеческая. Ветви – государства, княжества, народы. Листья – жители деревень и городов. Цветы – светильники и помазанники.
Бетонный мегаполис – людоедский зверь.
Братская обитель – матушка родная пресвятая Богородица.
Если человека оградить от зла, в нем раскрывается потенциал христа. Две причины зла: власть и собственность. Отказаться от любого типа власти, кроме власти любви, и частной собственности достаточно, чтобы зло постепенно в вечевой братской общности людей исчезло.
Гетерархия – чуткий инструмент общественного порядка, нерв содружества и братства. Каждый на своем месте. Слитная команда корабля – гетерархическое братство в отличие от равнодушно-дистантной, канцелярско-чиновничьей иерархии с высокомерным презрением вышестоящих к нижестоящим. Здесь и подкуп, и блат, и взятки, и коррупция. Человек для Зверя ничто. Оглянул свою вотчину, кого захотел – выхватил. Арестовать, в воронок. Посадить невинного на 20 лет, сгноить на каторге, на Колыме…
Город – заасфальтированные, забетонированные мощи. Ни один из его институтов не нужен и подлежит упразднению. Горожанин в ловушке. Не подозревает, что есть иная, вольная жизнь на матушке Земле-кормилице мощевой. Святая земля. По ней бы как Порфирий Иванов ходить босыми ногами – столько мощей! От человека в земле остаётся последняя мирровая капля. Соловки не только архипелаг – вся земля усеяна мощами да слезами мирровыми. Полег анонимный солдатик в землю – освятил ее как Брат Небесный.
Не нужны репрессивные спецслужбы. Под видом служения отнимают последнее, работают против. Под видом борьбы со злом насаждают зло.
‘А если преступник заведется? Кто, если не власть, его приструнит, в тюрьму посадит, убийцу смертной казни предаст, преступника пытать будет, пока не сознается. Нужны тюрьмы, этапы, СИЗО, каталажки, камеры предварительного заключения…’
Деревня открывает особый мир говорящих деревьев, птиц, пчелок. Природа благорасположена к человеку, открыта к собеседованию и диалогу. От мала до велика, от птички-синички до домашнего скота настроена нести добро людям. Только бы человек не зверствовал, не убивал кормилицу-коровку, потчевал и чтил собачку, верного друга, научился бы понимать язык домашних животных и даже диких. Зло из него и выветрилось бы. Ни один дикий зверь не тронул бы – ни волк, ни медведь, ни другой лесной хищник. Исчезла хищь у человека – перевелись бы лесные хищники от шакалов до пантер и львов. Крокодилы с кашалотами ушли бы навсегда под воду, в иные миры. Олени, лани спокойно паслись бы на лугах и утоляли жажду в реках, не боясь нападения кровожадных рептилий.
А на Белом корабле
плывёт матушка Минне,
друг другу велит класть поклоны
да на ближних смотреть как на иконы.
Деревня живет родом. Взаиморастворены. Собственность – общая. Вор потеряет сноровку красть. Зачем воровать? Бери сколько хочешь. Добро общее. Помыслы исчезают. Не довлеет государственная машина. Никто не обирает налогами, не усовещает нежелающего нести военную службу, убивать других и умирать на поле сражения не поймешь за что и кого.
Земля-матушка питает чем нужно. Кто медовую пасеку завел – медком да прополисом напитает округу. У кого хлебопекарня – хлебом свежим одарит.
Нищий? Милости просим, хватит на сотню таких. Странника принимают как Христа. Кто его знает, может это князь Ефим Васильевич Мещерский. А другая странница – княгиня Мария Юрьевна Черкасская. Или старец Федор Кузьмич. Простой странник, но лицо аристократическое. Видно, мир оставил, презрел собственность, дворцы, горничных, обслуживающий персонал; паразитизм, положенный элите; придворные страсти, интриги…
Не нужны ни магазины, ни церкви. У матушки ткацкий станок. Прекрасную одежду сошьёт детишкам и взрослым, да заодно и соседям, если попросят. Не попросят – так подарит. Мужчина проявляется трояко: земледелец, воин (если потребуется защищать город-сад от внешних нападений) и священник, наставник в семье, а если пользуется духовным авторитетом – и окружающим.
Во главе города-сада старцы. Похоть не мучает. На земле-матушке трудятся. Людей добрых, молитвенных питает вдесятеро больше нужного. Амбары полнятся от зерна. Скотинка счастлива. Молочко отменное.
Напросился в обитель неочищенный – со злыми помыслами, преступным прошлым. ‘Тебе чего, дружок, надобно? Перемениться придется всем существом. О метанойе слышал? Глубокая внутренняя перемена. Сходи к нашей Агафье Карповне. Старица-богородица на путь наставит’.
Благодать какая в избушке! Не посмеешь дурное слово сказать. Грехи тотчас отлетают. А если бес глубоко сидит – терпеть будут до последнего, чтобы хозяйство завел, за скотинкой ходил да землю обрабатывал, в праздниках участвовал, в совместных молитвословиях да наставлялся премудрости, из уст в уста. Запоминал народную поэзию, на музыкальных инструментах играл да любвеобильным слыл. Страсти мучают? Лжец, подставное лицо, агент вражий? – ‘Оставляйте обитель. Может в другом месте исправят. Таким нет среди нас места. У нас одна только власть – любви’.
В крестьянской братской семье
Государство на крестьянский уклад воюет люто, насылая лентяев, паразитов всех мастей. Так было в первые послереволюционные годы: террор интеллигенции, геноцид крестьянства.
Добрые крестьяне отрицают урбанистическую ловушку. Город им противен со всем своим мироустройством. И как затянут песнь: не нужны нам ни типографии, ни книгоиздательство, ни библиотеки. У нас предание из уст в уста. У нас простая матушка Аграфена Тимофеевна таким богатством языка владеет – сокровище. Только прислушайся. Речь за несколько недель общения с ней обогатится на несколько тысяч слов. Все библиотеки мира обойди, прочитай классику от Гесиода до Шекспира, от Ломоносова до Чехова – сотой доли пользы не будет.
Народная премудрость знает, как с рекою разговаривать, как с птичкой, как с рыбкой, как болезнь заговорить. Врачи с химическими медикаментами не нужны. Болезней у людей сельских не было. Речи не могло быть о легочных, онкологических и прочих страшных заболеваниях. Старица-знахарка могла от любой боли исцелить. Воздухи чистые, благоуханные. Народ здоровый.
А каковы искусства народные! Не просто замкнулся в хижине и сочиняешь нотную партитуру для симфонического оркестра и оперную арию. Музыка особая – архетипическая, народная. Слышится в ней птичий гомон да жужжание пчел, да тысячи голосов херувимов и серафимов. Хоры ангельские. Еще и безмолвные, один другого прекрасней. Чуткий, добросердечный, странноприимный деревенский слух улавливает гармонии, что не снились глуховатым обитателям городов.
Никакого одиночества или суицида. Люди тесно сочетаны. Молитвенные собрания, радения делают еще теснее во Христе и Богородице. Нет речи о прощении грехов. Грехов нет вообще. Просветляется существо, а если какое темное облако находит – каешься принародно или наедине у старейшины-наставника.
Все беды от того, что другая власть, помимо любви, претендует на управление человеком. Педагогическая, медицинская, военная, спецслужбистская, прокурорская, судейская, бандитская, мафиозная, в страхе держащая целые города, веси и государства… мало ли типов власти. Власть внешняя делает людей дистантными, способствует одиночеству и самозамкнутости. Заперся в квартире и не выходи годами, заказывая пищу по компьютеру. Попал в Гигантское Стеклянное Яйцо по имени мегаполис и торчишь в нем сутки и годы напролет, пока не опротивеет.
Голодомор сознательно был учинен красными властями с целью загнать сельский народ в города. Не отдашь последнюю краюху хлеба – расстреляют, не пойдешь в город – помрешь от голода. Половина деревень вымерла, а кто остался – вынуждены были бежать в города, где мощеньки покоятся под тройным слоем асфальтной пыли и непробиваемого ледяного бетона. Людей там в духе заасфальтируют да забетонируют.
Причина Голодомора – ненависть коммунистического зверя к народному укладу. Нечисть рвется к власти. У благородного крестьянина всего достаточно. Амбары ломятся от запасов. Кого можно призвать к погрому продразверстки? Бандитов, лентяев, паразитов. Лицедеи, аферисты, взяточники, мошенники всех мастей… Ими города кишат.
Ничто из этого не сработает в крестьянской братской семье. Доброта изливается от каждого. Всяк старичок тебе – дедуля родной, старушечка – матушка родная, младенец – сын или дочка. Пожелал жить в чистоте – обитель, братская семья только окормится. Христос был девственник. Белым рыцарям прямой путь ко Христу через вохристовление, к Богородице – через водевствовление, оставление дел мирских.
Никаких темных страстей. Один другого добрей и странноприимнее. Учат, как подобреть миллионкрат – не только работой над собой и принятием людей божиих и добрых, но и заручаясь поддержкой окружающих.
Сколь добры сеструшки-хозяюшки да отцы-кормильцы. Как ладно им живется: сойдутся вместе, решат проблемы и разойдутся с миром. Сколько дворов в селе, деревне – полсотни, сотня? – столько и сородников у тебя, и за каждого болеешь сердцем.
Братик мой дороже золота –
он спасение от холода.
Драгоценней серебра –
столько скрыто в нём добра.
А сестра дороже жизни,
скажу искренне, поистине.
С ними я пройду по жизни.
В деревне смерти нет. Листья падают, пестики опадают, как у цветов. Древо качается от лютого ветра и зимней вьюги, а корни водою питаются и вода та – слезы человеческие. Корень – великий архетип. Бессмертен человек, в родовой памяти хранится.
Только б избежать соблазна города с его сиренами скорой помощи, институтами, вроде бы сулящими кайф и комфорт, а в действительности – пустоту и страх перед будущим.
А какая благодать на ночной молитве! Лампадка горит круглосуточно – знак того, что Матенька Божия на тебя взирает с домашней иконки, покрытой белотканым полотном.
В доме чистота, запах домашних пирогов. Детишки грамоте наставлены. Старшие заботятся, чтоб праздных лишних знаний не давали им, а больше сердца открывались, любви к людям и премудрости набирались от старцев и стариц.
Каждый на своем месте – слаженная команда, как на Белом корабле. Вокруг чаши хороводы водят, пляшут, не налюбуются. Кто в брате потенциального Христа увидел, на какой бы ступени тот ни находился – тот в себе потенциального Христа обнаружил и на верном пути. Только бы не обознаться, не впасть в заблуждение, для чего на каждый шаг у старца благословись. Старцу виднее, его лукавый змей не проведет. У него дар различения чуткий.
Официальная церковь рассматривается как институт власти, чтобы держать людей в подчинении. Иоаннова ветвь противоположна по свидетельству своему. Единственно власть любви признает и с государством не сотрудничает, понимая, сколько зла и соблазнов несет Зверь. И если кто из сельских подастся в город, скорбят о нем как о потерянном и падшем.
А как старцев уважают – христов, апостолов да помазанников в них примечают. И не нужны оценочные шкалы, генеральные ассамблеи, цензурные комитеты, священные синоды. Видно, что на человеке Дух Святой. Надлежит его слушать и следовать. В ножки поклонись ему, как самому Господу Боженьке пожаловавшему – тебе милость оказал:
– Да что ты, миленький! Благодаришь меня за краюху хлеба с медком? Ты меня сподобил радости, когда посетил.
Боженька-то живой и силушка его животворящая. Гость нежданный – сегодня на иконке, а завтра странником в дверь стучится. ‘Входи, барин-боярин, добробоженька святой. Встречу тебя с хлебом-солью да с маслицем свежевзбитым’.
Светильники возжигайте,
гостя доброго встречайте!
А в груди горит лампадка
светлого миропорядка.
Покади мне ладаном
в ритме Богом заданном.
На ночном радении
тайной овладели мы.
Древо Архетипа, питающее мучеников любви
Есть урбанистический Христос, храмовый, культовый – и Христос народный, калика перехожий, юродивый чудотворец. Народ верит во Христа живого, вочеловечивающегося, а не только вочеловечившегося. Крестьянская духовность не довольствуется иконкой и свечкой. Божества – кругом! Теоантропонатурогамическое крестьянство города-сада.
Сколько яда от горожан с их широкополыми шляпами, уткнутыми в себя лицами и длиннющими драповыми пальто! Сидят в общественном транспорте – друг друга не видят и в голове невесть что.
Крестьянский уклад: город-сад. От простой с виду деревенской старушки умницы-заумницы мудрости набраться можно!
Какой-нибудь философ из великих, Василий Васильевич Розанов или Лев Шестов, не ответит тебе как эта старушка – после того как накормит, напоит да спать уложит – на последние вопросы: как человеку победить смерть, стать бессмертным? как архетип народный почувствовать? как от зла избавиться? Замолкнут, не смогут разрешить. Далеки от них эти темы.
Их больше интересует греческая философия да научные статьи с латинскими корнями. Ищут славы человеческой – ум свой показать, другим память, особую способность мудровать абстрактными мыслями. Да только собери вместе светских и религиозных мыслителей – этой бабушки мудрой не стоят. Такая добрая, и ответ у нее готов на самый сложный вопрос.
А что касается знаний – Псалтырь наизусть чешет, о Евангелии осведомлена и еще владеет тайными книгами, передающимися из поколения в поколение. Удивишься, какая глубина хранится в далеких от городов селениях, какой сокровищницей обладает наше простонародье, игнорируемое городскими выскочками.
У человека три матери: физическая, духовная и небесная. Но еще есть Архетипическая Мать – отечество. Родило тебя и выпестовало в лоне архетипа. Частицы архетипа заложены во внутреннем.
Духовные поиски Льва Толстого привели к тому, что начал пахать землю. Земля – мощевая хранительница архетипа. Возделывание земли делает человека способным различать добро и зло по-настоящему, а не химерически, как предлагают мимикрирующие под христианство религиозные концепции. Погружают в пучину зла и думают, что делают добро.
Парадоксально проявление архетипа. Его трудно увидеть вблизи – видится издалека. Живя в России, трудно схватить ее архетип: волнами накатывает на наиболее чувствительные души, способные уловить его дыхание. Русский архетип – добрый Бог и реальные святые. Поскольку то и другое запрещено, искусство становится единственным способом выражения духовности…
Архетип выше смерти! Архетип вечен, славен, велик. Чтобы осознать архетип, необходимо пресуществить нарциссическое ‘я’ в Океан Архетипа, который покроет и даст новую жизнь. Существует архетип Агнца. С великой силой проявился на Соловках. Души уходят в архетип. Исполнили миссию агнца – укрепили Древо Архетипа, питающее мучеников любви.